ПУБЛИКАЦИИ
В ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЖУРНАЛАХ
«Дружба народов»
№ 7,2007
Рубина Д. Рассказы
Пронзительный, горький, трагичный — и в то же время ироничный и светлый “Адам и Мирьям”. Это рассказ о чудесном спасении, но одновременно об ужасе и безысходности, о «невыносимой легкости бытия» человека, прошедшего через мясорубку Холокоста.
Сюжет прост. Начинающая автомобилистка подвозит прохожую – «старую элегантную даму». В ресторане, куда они приходят скоротать несколько часов, пока Иерусалим омывает ливень, пожилая пассажирка по имени Мирьям рассказывает свою историю. Без эмоционального надрыва, и немного отстраненно говорит она о том, как попала в шестнадцать лет в Гродненское гетто, как полюбила там молодого человека, Адама, как не бежала с ним, не посмев ослушаться авторитарной матери, как попала в расстрельную яму, как единственная чудом выбралась оттуда живой, как чудом попала не к немцам, а к местным жителям, как чудом пережила войну и как чудом много лет спустя встретила Адама, как они поженились и счастливо жили вместе двадцать один год до его смерти?
В этой истории есть чудеса, но нет их непременного следствия – счастья. И от чуда остается один звук. «Счастье» – это слово слушательницы Мирьям, которая, в силу отсутствия подобного опыта, и в силу счастливого неведения не представляет, что чудо в некоторых обстоятельствах оборачивается реальностью настолько невыносимой, что о счастье говорить не приходится.
«– Раньше я лишь читала о подобных историях счастливого избавления, – пробормотала я, – и всегда думала, что во многом – это литература. – История? счастливого избавления?! – повторила она и захохотала. Было что-то откровенно презрительное и страшноватое и в том, как она это сказала, и в том, как отрывисто и сухо засмеялась».
В мире Мирьям нет ни чистой белой краски, ни героев, ни праведников. Спасшие Мирьям крестьяне посадили девочку в «могилу», откуда выпускали только по ночам. А в итоге, не выдержав испытания собственным милосердием, устав от него, от бесконечного страха, подкинули героиню к воротам лагеря. История «счастливого избавления» оборачивается историей настолько не подходящей под это определение, что слушательница, а вместе с ней и читатель вынуждены с трудом глотать воздух.
Оказавшись перед выбором, человек в рассказе Рубиной демонстрирует только одно – слабость оставаться человеком: «Видите ли, – говорит Мирьям, – милосердие и страх, добро и жестокость не распределены между разными людьми, а соседствуют в каждом человеке».
Дина Рубина строит повествование на контрастах, этим достигая эффекта шоковой терапии. Она противопоставляет прошлое настоящему – полумрак уютного ресторана, в котором вкусно кормят, звучат проникновенные песни - мраку «могилы» Мирьям, из которой она так и не может выбраться. Не случайно она называет себя «мертвой», «дохлятиной». Спокойную манеру Мирьям говорить, называть вещи своими именами, констатировать автор противополагает самому факту: «– Как? Значит, и вы в то время были в гетто? – О, боже, – вздохнула она, – что вас так удивляет? В то время все евреи в тех местах были если не в армии, то в гетто, в лагерях либо уже гнили в ямах».
От мира Мирьям благополучный мир слушательницы отделяло хрупкое стекло незнания, сразу разбившееся вдребезги от слов «элегантной старой дамы». Стекла нет, нет и иллюзий: ни о человеке, ни о возможности жить, делая вид, что все прекрасно «в этом лучшем из миров». У Рубиной получается как-то по-донновски: «?потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе».
Лиричный и живописный рассказ “Гладь озера в пасмурной мгле”.
Два рассказа играют разными гранями самобытного дарования Дины Рубиной.
Мальцева Н. Не прислушивайся ночи: Стихи
“И в бездне голубой, и в темной келье
дня”
Мрачные стихи Надежды Мальцевой из цикла “Не прислушивайся к ночи...”
погружают нас в самые глубины бытия, где поэт обнаруживает сияющий из темной
бездны Божий свет.
Грачева Р. От выживания к развитию: Статья
Горная Дигория — благодатный уголок Северной Осетии, край высокогорных пастбищ и альпийских лугов. Но как бы ни были привязаны сердца горцев к этим местам, все больше и больше людей покидают родные пенаты и переселяются вниз, в города. Один за другим пустеют дома…
Возможно ли удержать в селах еще оставшиеся семьи и привлечь сюда жителей равнины — тех, кто хотел бы жить и работать в горах? О том, как остановить демографическую катастрофу в горных селениях, размышляют Раиса Грачева и Татьяна Нефедова в статье “От выживания к развитию”.
Галецкий В.Бумеранг имеет свойство возвращаться: Очерк
Публицист высказался на злобу дня – о проблеме трудовых мигрантов в современной России. Ему удалось очень точно описать некоторые особенности российского менталитета, во многом способствующие усилению межнациональной розни.
Так, в частности, нам свойственна глобализация проблем: «Если во всем цивилизованном мире этнокультурные конфликты пытаются свести к административным, то здесь – наоборот. Бытовой, уголовный или административный конфликт тут же выносится на глобальный уровень». Обычная ситуация: на рынке вас обвесил продавец кавказской национальности. Ваши действия? Может быть, кто-то и отреагирует адекватно – обратится к администрации рынка, но большинство будут громко сотрясать воздух и бесполезно обобщать: «Понаехали… заполонили… оккупировали Россию». Пользы – чуть, а вот минус очевиден – такие высказывания только повысят и без того не низкий градус межнационального общения. Осложняют ситуацию и мифы, бытующие в сознании российского обывателя.
Один из мощнейших мифов – уверенность в том, что мигранты отнимают работу у местного населения. Какой же выход? Признать очевидное. На рынке труда существует острый дефицит. И в ближайшие десятилетия страна без внешней трудовой миграции не справится. Что прекрасно понимают экономисты и представители политического истеблишмента. Их задача – донести эту мысль до обывателя, а не идти у него на поводу, закрывая грузинские рестораны и притесняя писателей с грузинскими фамилиями. Иначе велика опасность, что события начнут развиваться по страшному сценарию – «сверхсжатие социо - психологической пружины ненависти и комплекса неполноценности может дать совершенно непредсказуемый результат и легко обернуться эффектом бумеранга… сжатая пружина когда-нибудь обязательно распрямится, а бумеранг имеет свойство возвращаться».
«Зарубежный роман»
№ 7, 2007
Блок Л.Мона:Роман
Лоренс Блок - ведущий американский писатель, работающий в жанре детектива. В литературу пришел в возрасте 23-лет, дебютировав романом «Мона», и сразу привлек внимание читателей и критики, которые увидели в нем мастера. Из современных писателей его можно сравнить разве что со Стивеном Кингом.
«Звезда»
№ 7, 2007
Леонтьев А. Стихи
В наших садах
разрастается жимолость —
Молодость лета и жизни
прижимистость
Переплетаются, гравий шуршит
Велосипедами, тише —
подошвами,
Счастьем прошедшим и бедами прошлыми —
Вот и еще один день
пережит.
Как же за все впечатления рьяно мы
Раньше хватались! Меж
трезвыми, пьяными
Бродим, как призраки... В шелесте крон
Кленов склоненных
молекулы воздуха
Мышцы ветрам напрягают без отдыха —
Вот эндорфин тебе,
тестостерон.
Почва, в которой потом жутковато мы
Будем, увы,
распадаться на атомы,
Примет любого… А радует — всех?
Чью-то калечность,
увечность, зашибленность?
Скажем, слепому — что травка, что
жимолость…
Синонимичны провал и успех.
В мире искать справедливость —
как в комнате
Темной ту черную кошку… вы помните.
Лишь потому, что
придется “не быть”,
Хочется “быть”… Как слепому — прозрения.
Что-то тут
есть… Постою у сирени я:
Запаха мыслям не перешибить.
Зелень, июнь,
разноцветные платьица…
Жизнь только гибелью с нами расплатится,
Полным
распадом замышленных форм, —
С нищими вместе, больными, убогими,
С Богом,
порогом… Со всеми порогами!
Вот хлорофилл тебе, вот хлороформ.
Разве
напрасно все мнится и помнится:
Дом этот, улица Красная Конница,
Вонь
коммуналки, облезлый фасад?
Кто обо всем тебе напоминает?
Но человек не
всегда понимает:
Зря не покажут — ни свалку, ни сад.
Коль Л. Нефритовая черепашка: Повесть
Повесть - это монохромная картинка, изображающая непростые отношения матери и дочери, несмотря на обилие точно выписанных бытовых деталей и нарочитую просторечность персонажей, не хватает правдоподобия. Ни детализация, ни лексика не оживляют ходульных персонажей. Все-таки жизненная палитра гораздо богаче черно-белой гаммы, и, по-моему, попытка писать о жизни, используя только эти цвета, изначально обречена. Оттенков нет, потому что героиня их не различает. Но возможность существования подобной примитивности, учитывая «подаренные» автором героине образование и духовные потуги, – под вопросом.
Нет мимесиса, не будет и катарсиса. Финал открыт, но зачем это сделано, неясно, поскольку никакой альтернативы развития событий не предлагается. Вернее, непонятно, в чем могла бы состоять альтернатива. Это сон героини? Но с какого момента она спит? Она очнулась в прежнем аду? Или где?
Рольникайте М. Литовские новеллы
Проза Марии Рольникайте основана на дневниковых записях, которые ей удавалось делать сначала в Вильнюсском гетто, а затем в фашистских концлагерях – на бумаге, на мешках из-под цемента, которыми узники обматывали ноги. Многое, когда не на чем было писать, приходилось запоминать. Это документальное свидетельство. Но беспросветности, что поразительно, в новеллах Рольникайте нет. Нет и леденящих душу подробных описаний. А есть лишенная эмоционального надрыва простая констатация фактов и свет человеческих поступков.
Автор не стремится напугать читателя, лишить его дара речи. Ее задача, кажется, в другом – увековечить память тех, кто погиб и кто в нечеловеческих условиях помогал другим. В Иерусалиме, в музейном центре «Яд ва-Шем» («Память»), посвященном Холокосту, есть Аллея праведников, где на плитах выбиты имена людей, спасавших евреев. Именно праведники населяют страницы «Литовских новелл».
Важно, пожалуй, не то, как все было на самом деле (не только праведники, надо думать, встречались узнице лагеря смерти Маше Рольникайте), но само стремление писательницы, прошедшей ад, видеть свет в человеке и говорить именно об этом.
Мелихов А. Дмитрий Травин, как зеркало российской модернизации: Статья
Начало спору положила книга Травина «Железный Винни-Пух и все, все, все», на которую Мелихов откликнулся статьей «Дмитрий Травин как зеркало российской модернизации. Рецепты пессимиста».
Дмитрия Травина Мелихов критикует за излишний оптимизм, не совместимый с пессимистическими настроениями по поводу нововведений, которые Травин вроде бы тоже разделяет. В частности, Мелихов не согласен с религиозными взглядами оппонента на модернизацию, согласно которым «любая проблема, так или иначе будет решена невидимой рукой». «Откуда этот оптимизм, – спрашивает Мелихов, – откуда следует, что все невидимые руки действуют в пользу людей, а не тараканов или дизентерийных палочек? Откуда видно, что саморегулирование культуры ведет к победе Пушкина, а не Киркорова?»
В целом Александр Мелихов в своем скептическом пессимизме по-научному обстоятелен.
Травин Д. Оптимистический пессимизм: Статья
Травин же по-журналистски неформален. Его «Оптимистический пессимизм» – письмо «Дорогому Саше». Травин говорит с позиций обычного, в общем-то, человека, иногда в качестве развлечения посматривающего «Фабрику звезд». Но, и это самое главное, осознанно, свободно стремящееся к культуре.
По Травину, важен не исход противостояния классики масскульту (тут все понятно – масскульт, конечно, завоюет и еще большие территории), но сама возможность выбирать между Пушкиным и Киркоровым. И то, что многие люди по собственному желанию выбирают Пушкина, лишает исход противостояния предопределенности.
На вопрос же о невидимой руке, действующей в пользу человека, Травин, если суммировать, отвечает следующее: вера – не гарантия того, что все будет развиваться в желаемую для нас сторону, но убежденность в целесообразности устройства мира и в том, что все происходящее имеет смысл. Травин, по его собственным словам, не вербует сторонников. Он стремится с помощью обмена мнениями «найти в огромной людской массе тех, кто близок по духу». «Мой «оптимистичный пессимизм» почему-то подсказывает мне, что такая задача отнюдь не безнадежна».
Новикова О., Новиков В. Experto credite, то есть верьте эксперту: Статья
Ольга и Владимир Новиковы в статье «Experto credite, то есть верьте эксперту», обсуждают премию «Большая книга», ее номинантов (Улицкую, Пелевина, Варламова, Сахновского и др.), а так же основную тенденцию современного литературного процесса. Тенденция-то, собственно, одна, давно наблюдаемая, – превалирование жанров документальных и фантастических.
С этой формулировкой можно не согласиться, но приятно наличие тенденции как таковой – значит, вопреки расхожему скептическому взгляду на отечественный художественный процесс последних лет больной скорее жив, чем мертв.
«Знамя»
№ 7,2007
Кушнер А.Стихи
Александр Кушнер лауреат российской национальной премии “Поэт” в 2006 году “. Интересен его взгляд на ночную Венецию, воспетую едва ли не каждым, кто ее посетил:
С погасшими
витринами, - тем глуше
На набережных дальних, тем страшней
Облезшие
дворцы, в которых души
Умерших прозябают без огней…
Казакевич В.Охота на майских жуков: Повесть
Повесть Вечеслава Казакевича “Охота на майских жуков” ? о детстве лирического героя. Основные персонажи ? представители сельской районной номенклатуры, отец и мать повествователя, и его нянька Марьяна ? колоритнейшая личность, крестьянка из глухой белорусской деревни, куда даже оккупанты во время войны не проникли.
Гандлевский С. Стихи
Сергей Гандлевский публикует стихотворение памяти Владислава Ходасевича, могилу которого он посетил:
Покойся здесь,
пусть стороной пройдут
обещанный наукою потоп,
ислама вал и происки
отчизны ?
охотницы до пышных эксгумаций…
Мелихов А. Новосветские помещики: Рассказ
В рассказе Александра Мелихова “Новосветские помещики” идет речь о том, как с ростом благосостояния мельчает характер, но перед лицом смерти все возвращается на круги своя.
Айзенберг М. О воске и меде: Стихи
Из подборки Михаила Айзенберга “О мёде и воске” приведу небольшое пейзажное стихотворение, характерное для поэта:
Вечером в
воскресение
небо ? одно спасение ?
гаснущее колеблется.
Звёздочка еле
теплится.
Вечером легче дышится.
Звёздочка еле светится.
Пусть за меня
распишется,
там за меня отметится.
Кучаев А. Темная сторона любви: Рассказы
В двух рассказах Андрея Кучаева из цикла “Темная сторона любви” рассматривается феномен притяжения к женщинам разного типа: один покоряется жадной похоти партнерши, другой повсюду отыскивает свой ракурс в повороте головы, изгибе локтя, пряди волос надо лбом…
Макарова Е. Рассказы
Елена Макарова представила на суд читателей два рассказа ? “Примадонна” о неудавшемся писателе и “Две Эсфири”: современная легенда, в параллель библейской истории.
Костюков Л. Мало ли кто оттуда выйдет: Новеллы
Триптих Леонида Костюкова “Мало ли кто оттуда выйдет” включает в себя мистические новеллы “Начинать заново”, “Поворот” и “Интересный сон”.
«Иностранная литература»
№ 7,2007
Акройд П. Лондонские сочинители: Роман
Автор этого романа завоевал широкую известность увлекательными и психологически тонкими произведениями об Англии и англичанах разных эпох. В этом романе глубокое знание истории и литературы, позволяют писателю свободно, без натужной стилизации, выстраивать сюжет и характер действующих лиц, сыгравших на определенном этапе заметную роль в английской культуре.
Таков, например Чарльз Лэм, один из главных героев книги. Хотя автор вроде бы не сильно меняет канву его жизни, Чарльз предстает в книге, как человек не глубокий, этакий пустоватый клерк, выпивоха, начинающий честолюбивый литератор, не слишком щедро одаренный талантом и потому завистливый.
Особенность романа состоит еще и в том, что в текст вплетаются много прямых и скрытых цитат, главным образом из текстов Шекспира, но не только. Здесь много библейских речений и ссылок, а так же парафразов и аллюзий на произведения других английских классиков.
Виллем М. Рогхеман. Стихи
Виллем Рогхеман родился в Брюсселе, в 1935
году. Много работал, как журналист, литературный и художественный
критик.
Характерной чертой его поэзии является интерес к культурным
достижениям человечества, сплав лирики и эссеистики, документальной
повествовательности и пластично – визуальных, порой даже фантастических
образов.
Столкновение литературных форм, описаний, цитат, поэтических метафор – порождает смысловые паузы, энергетические вехи стихотворения:
Гельберлин прыгает в
Этну
(Отрывок)
Шум отхлынул от уха,
Мысль канула в черную
яму,
Лиловый клуб пыли взметнулся
К окну темной пекарской башни
В
Тюбингере, где он сидел взаперти
15 лет отторгнут от мира,
Когда весть о
восстании греков
…и вот Гельдерлин прыгнул в свой кратер ночи.
Его мозг
усыхал,
Глаза медленно гасли.
У приютившего его плотника
В эрозии духа
он увидел,
Как возникают предметы,
И тратил на это все
время,
Которое имел перед собою,
Так что его больше не
оставалось,
Чтобы состариться.
Хименес Р. Тишина лучше соловья: Проза
Хуан Рамон Хименес один из известнейших поэтов в испанской лирике ХХ века. Лауреат нобелевской премии. Именно Хуан Рамон Хименес повлиял на таких мощных поэтов, как Гарсия Лорка, Мигель Эрнандес, Рафаэль Альберти. Хименес утверждал, что о поэте нужно судить по его прозе. Проза Хименеса опубликована большей частью после его смерти, десятилетия спустя, и продолжает публиковаться и по сей день.
Творческий почерк поэта не раз менялся до неузнаваемости в течение жизни, но в прозе он оставался верен своей манере, напоминающей позднего Бунина.
Подзаголовок сборника «Тетради» датирует рассказы 1900-1952 годов, но на протяжении полувека – все та же малая форма, беглое впечатление и человек в обстоятельствах, сейчас и здесь. Поэтому фон и образ возникают из подробностей, казалось бы посторонних. И еще одна неизменная черта – умение вовремя смолчать.
Монтероссо А. Черная овца и другие басни
Перевод с испанского А.Казачкова
Книо Мобуту: «Звери так похожи на человека, что порой их невозможно от него отличить». Эта книга написана на основе личного наблюдения автора за животными и их повадками.
«Нева»
№ 7,2007
Галкина Н. Пишите письма: Роман
Роман написан в духе "виртуального реализма". Главная героиня родилась в Корее. Навсегда покинул ее Дальний Восток, мощная природа, зримая тектоника, выразительный рельеф, сопки, небо. Когда она, пятилетней девочкой, вместе с родителями приехала в Ленинград и , впервые увидела город с Троицкого моста, ей показалось, что это драгоценная музыкальная шкатулка: все маленькое, редкой красоты, рукотворное, река точно дно шкатулки, река-игрушка. Амур — вот это была настоящая река, другого берега не видать.
Но вскоре обнаружилось тяготение к меридиану, в восьмом классе. Малая стайка девочек из желтой школы с лепными медальонами, и, наподобие перипатетиков, совершали несоразмерные прогулки с угла Жуковского и Маяковского на Московский проспект, к выезду из города или въезду в него. Московский проспект зачаровывал, меридиан притягивал, как силовые линии магнита притягивают металлические опилки…
Яворская Н.Стихи
Мою случайную
улыбку
он проглотил, как щука рыбку,
смахнул, как бабочку с
цветка.
Сказал, собрав на лбу морщины:
“Глупа улыбка без причины
и
подозрительна слегка”.
Я попусту не конфликтую.
Ушла я в комнату
другую,
где улыбалась всем подряд:
в хрустальной вазочке мимозе
и
кактусу в нелепой позе,
часам, что на стене висят.
В ответ мне
лампочка мигнула,
и распрямилась спинка стула,
и кот мурлыкнул мне:
“Привет!”
Здесь были все в ладу со мною
и отзывались мне душою,
которой
якобы в них нет.
«Новый мир»
№ 7,2007
Тучков В. Линии жизни: Рассказы
Цикл рассказов, в которых автор, мастер литературного, отчасти - соцартовского гротеска обращается к вечным темам (любовь, смерть, судьба и т. д.), опровергая привычное “бытие определяет сознание” - бытие у Тучкова подчиняется метафизике вечных понятий: молодой человек влюбляется в мелькнувшую на экране физкультурницу из кинохроники тридцатых годов, и любовь эта выстраивает всю его последующую жизнь; пылкий муж, искренне любит жену, но в своих снах бьет ее смертным боем, и сны эти, к реальности отношения не имеющие, переворачивают как раз эту реальность; и т. д.
Василькова И. Садовница: Повесть
Наш ответ Альмодовару - история взаимоотношений дочери и матери, на материале которой прописывается психологическая драма отчуждения родных людей; в отличие от своего испанского коллеги, разрабатывающего эту тему с помощью авантюрно-криминального сюжета (“Возвращение” и др.), Василькова обращается к традициям русской (и европейской) психологической прозы.
Мелихов А. Рассказы
Два рассказа, “Бескорыстная” и “Лорелея”, с трактовкой вечного мотива “Мужчина и Женщина”, способной спровоцировать наших феминисток на яростную отповедь - с тягостным мужским недоумением, почти сокрушенностью, сообщает повествователь о позднем своем открытии того, какое на самом деле место в их жизни, более того - в собственно “любовных отношениях” - может занимать “любовь” у наших современниц.
Поволоцкая И. Жаворонок смолк: Повесть
“Беседная”, как определяет ее жанр автор,
повесть с эпиграфом из Андрея Критского “Яко соние, яко цвет время жития течет;
что всуе мятемся?” - прихотливый поток речи старухи-горожанки, рассказывающей
про то, как текло и истекало ее “время жития”, оставляя нетронутым самое
“житие”.
“Житие” здесь предстает композицией полупрочитанных современниками
смыслов жизни, которые обнажило та эпоха (советская - 30-40-50-е и т. д. годы).
И разгадывать эти иероглифы уже нам. Поволоцкая как бы оставляет читателя один
на один со временем, с его языком, персонифицированном героиней – “Томска не
помню… Но московское начало ясно обрисовывается – папа Коля нас бросил, а папы
Миши еще с нами не было, – как я бегала голодной и холодной, и одна, мамочка на
работе, в Наркомпросе. Папе Коле, Николаю Николаевичу, Реввоенсовет квартиру
предоставил на Арбате в Серебряном переулке, а у нас с мамочкой жилплощадь –
ванная; мы в ванной жили, в Артшколе, в Лефортове, а почему Артшкола? папа Коля
вначале тоже там жил, но у него комната роскошная, окна под потолок, а у нас пол
кафельный, крысы как кошки, а за стенкой кухня для курсантов, плиты и
умывальники в ряд. Спасибо, комиссар Буся, это его так домашние звали Бусей, нас
в ванной оставил, когда папа Коля на Арбат уехал. Многие тогда на Арбат, одних
выселяли, другие въезжали в их квартиры, в особняки, и даже мебель прежняя от
прежних жильцов. А Буся меня с мамочкой пожалел; он к мамочке как-то по
особенному относился, и в Ташкенте, когда мы в эвакуации были, перед фронтом
зашел. Слава Богу, его не успели расстрелять. Как война, вернули из лагеря,
военные стали нужны, и он, кажется, под Курском погиб. …”
Русс А. Которая никому: Стихи
(Он пьет и пьет,
берет лимон и пьет
Лимон и пьет, и блюдце опустело
Он пишет книги, он их
издает
Душой речист и положил на тело
Он две недели в свет не
выходил
Лишь кто-то вспомнил через две недели
Крутился мир, пока он спал в
постели
Зачем он столько книжек затвердил
- сумка с тиражом за
гаражом
Он нахохмил и мы ему поржем
Он поздно шел, а пили не боржоми
Он
падал, он ошибся этажом
Он шкаф открыл, а там станки станки
И мы
прямолинейны, но тонки -
Ты все донес и часом ты не болен, -
Вопрос
готовим, набирая номер
Но он не отвечает на звонки)
Мраморнов О. Голоса из русской Вандеи: Статья
О гражданской войне на Дону, о ее героях и антигероях, и о том, как трудно сегодня отличить их друг от друга (как в случае с Филиппом Мироновым (1872 — 1921, командующим Второй конной армией, впоследствии расстрелянном по приказу Троцкого), и о писателях Дона – поэтах Николае Туроверове, Николае Келине, Романе Кумове, о прозаике Федоре Крюкове (“перед дарованием которого Серафимович заискивал”), об истории и характере Белого движения на Дону.
Костюков Л. Система раздельного чтения: Критика
Выступающей в качестве критика
Костюков оспаривает распространенную точку зрения, что “в современной
отечественной поэзии дела обстоят хорошо, в современной отечественной прозе —
плохо”. Свое размышление критик начинает с констатации нынешней ситуации на
читательском рынке:
“а) далеко не каждый студент-гуманитарий знает, кто такие
(стоящие на полках) Фриш, Гарсиа Маркес или Битов;
б) как событие современной
прозы в больших центральных магазинах то и дело позиционированы авторы
(Денежкина, Минаев, Робски), говоря прямо, не имеющие вообще отношения к
литературе. Понятно, что окончательные оценки расставит время, но все же в
первом приближении это можем сделать и мы с вами, особенно если речь идет об
отрицательных оценках. По-моему, Мураками, Коэльо и Эрленд Лу — явления, на
глубоком уровне соприроднее скорее Денежкиной, чем Гессе. …сегодня в отделе
современной прозы, отечественной или зарубежной, я чувствую себя носителем
небольшого тайного знания. Вон там, там и там действительно волшебные книги. Но
я нашел их с трудом — это не фигура речи, а буквальность. Трудясь — то есть
рецензируя по книге в неделю два года подряд или вычитывая пласты прозы в жюри
различных конкурсов. И никакие механизмы отбора, ни общедоступные, ни
внутрицеховые, мне не смогли помочь. …”
«Октябрь»
№ 7,2007Королев А. Редкая земля: Эссе
Эссе Анатолия Королева “Редкая земля”. Ну и,
конечно же, удивительный дар предвидения, редкий в подлинном своем проявлении,
но неотъемлемый от таланта Василия Аксенова.
Удивительное сопоставление
предлагает тот же Анатолий Королев, который предшественником Аксенова видит
только Вольтера, поскольку как писатель Василий Павлович – дитя эпохи
Просвещения с ее культом здравого смысла и пафосом смеха. Зато сегодня эта
фигура мало с кем сопоставима. Ведь даже если выдумать единицу измерения
качества интонации, по предложению Андрея Макаревича, или породистости, по мысли
Михаила Генделева, которая могла бы называться “один Аксенов”, то современников
придется мерить дробями.
Бунимович Е. Моленбек. Палимпсест :Стихи
Евгений Бунимович. “Никогда в жизни не писал стихов на заказ. Поскольку это позор. Тоска. И к тому же жалкий жребий. И вот – написал”, – так начинает поэт свое предисловие к циклу стихов “Моленбек. Палимпсест”.
время хлеба и время мора
Канович Г. Очарованье сатаны: Роман
Роман Григория Кановича «Очарованье сатаны», действие которого происходит в маленьком еврейском местечке в Литве на фоне немецкого вторжения, об обреченности. О нем сложно говорить, не впадая в патетику, поскольку автор стремится за рамки исторических реалий к философским обобщениям на тему добра и зла как таковых. Персонажи существуют в своем маленьком мирке, до которого только доносятся отголоски происходящего «на большой земле». Это, по сути, замкнутое мифо-эпическое пространство. Человек возделывает «свой сад», земля в ответ щедро делится плодами, животные откликаются на заботу послушанием.
Первые страницы романа напоминают во многом книги Кнута Гамсуна, в которых современный человек, подобно прародителям, созидал мир. Вот только оказывается, что миф Кановича не о созидании, а о разрушении. Не случайно центр мифологического пространства в романе – старое еврейское кладбище – территория, по определению связанная со смертью.
Два других центра романного пространства – городок, населенный евреями и
литовцами, и хутор литовца Чеслава Ломсаргиса. У каждого из героев, в
зависимости от жизненной ситуации, свои предпочтения в вопросе добра и зла.
Чеслав – кулак, вынужденный, спасая свою жизнь, оставить принадлежавшую ему
землю, «отнятую Советами Бог весть за какие грехи». Теперь он возлагает надежды
на приход немцев, поскольку они олицетворяют для него справедливость и
возможность вернуться домой. Правда, он отдает себе отчет в том, что от немцев
пострадают и евреи, против которых он ничего не имеет? Но и это не страшно, если
он сумеет спасти еврейку Элишеву, живущую на его хуторе?
Беда человека, по
мысли Кановича, именно в этой готовности принять зло, если ему будут обещаны
спокойствие и благополучие. Но зло всегда остается таковым,
это любое недобро, любое разрушение, не важно, под каким видом оно скрывается и
против кого именно направлено – против ли евреев, литовцев, русских. Как очень
точно сказал по этому же поводу митрополит Антоний Сурожский: «где бы ты ни
перешел реку, как бы ты ее ни перешел – вброд, вплавь, по мосту, на лодке, ты
оказался на вражьей стороне?» Люди, не понимающие этой простой истины, равно
«очарованы сатаной». Это понимают евреи – единственные в романе Кановича
обладатели мудрости. Так размышляет Элишева: «Ей не хотелось с ним спорить,
омрачать его радость и убеждать, что Богу, который сегодня спасает одних, а
завтра без разбору и без жалости начинает ни за что ни про что карать и убивать
других, нельзя молиться, что Всевышний гневается на всех убийц независимо от
того, кто их жертва, иудей или христианин, но она благоразумно промолчала. Разве
можно что-то втолковать людям, которые готовы выгоду, полученную от преступника
и злодея, выдать за истину и добродетель?» Но в этом мире, где зло существует,
даже и мудрые герои обречены. Приходят немцы, власть меняется, евреев
расстреливают.
Обречены на неудачу и благородные поступки героев – Чеславу
не удается спасти Элишеву. Подмастерье Томкус, тот, кто сам отвел на расстрел
отца и сестру Элишевых, не доносит на кладбищенского сторожа еврея Иакова, но:
«Утром по доносу Томкуса, убоявшегося свидетелей его крамольной доброты и
пагубной терпимости, за Иаковым пришли». Конец мифа, конец мира.
Вассерман А. Дилогия атеизма: Цикл статей
Публицистический и критический материалы носят
принципиальный, почти манифестальный характер. “Дилогия атеизма” Анатолия
Вассермана составлена из статей “В этой гипотезе я не нуждался” и “Лучше
разойтись с солнцем”.
Характер этих выступлений скорее научно-популярный,
нежели претендующий на метафизический диспут. Вассерман делает ряд остроумных
выводов из научных – математических и физических – знаний, доказывая
необязательность идеи Бога для объяснения мироздания. Сдержанный и
исследовательский тон его статей не позволяет предположить, к какому адресату
обращены эти доказательства естественной концепции вселенной.
«Роман газета»
№ 12,2007Плетнев П. Иван Андреевич Крылов: Автобиографические очерки
«Он без власти, не достигнувший знатности, не обладавший богатством, живший почти затворником, без усиленной деятельности, наполнения собою помышления миллионов людей, вселился в их души и навек остался присутственным в их уме и памяти. Никто не откинет Крылова, кто читает для того, чтобы окрепнуть умом и обогатиться опытностью».