ПУБЛИКАЦИИ В ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ЖУРНАЛАХ

«Дружба народов»

№ 10,2007

Чураева С. Ниже неба: Повесть

Повесть о первом профессиональном башкирском художнике Касиме Салигаскаровиче Девлеткильдееве (1887–1947). В качестве подзаголовка (или жанрового определения) значится: «акварели». Это техника, в которой художник работал, и одновременно яркие цветовые пятна, эпизоды биографии героя («в акварели – ухваченный миг»). Однако книга ассоциируется совсем с другим родом искусства и другим жанром – с песней. Ее куплеты – отдельные события из жизни Девлеткильдеева (детство в селе Кугуль, смерть родителей, гимназические годы и  учеба в Петербурге, голодные двадцатые в Уфе и  болезнь и т.д.). А все, что имеет отношение к традиционному укладу жизни, к общечеловеческому, звучит рефреном.

Припевов несколько. О рождении: «Хотел быть один. Как бог – весь мир заключая в себе». О смерти: «А человек остался. Один, как Бог, – весь мир заключая в себе». О женщине, дарящей жизнь: «От  сна до сна совершала сотни обрядов   для поддержания жизни в доме и вокруг. Выходила вечером за ворота, смотрела строго на солнце, и солнце покорно садилось. Готовила пищу, ткала, пряла, шила, кормила и обихаживала скотину, собирала травы и мыла детей. Она сидела с рукодельем, сидела у себя дома за красным шаршау, и смерть не смела войти». О болезни, приближающей смерть: «Во всем теле, в чистом сухом теле нет ни кусочка пищи, ничего чужого. Нет желаний и нет сил. Нет боли. Хорошо». Повторяющиеся фрагменты расширяют временное пространство повести до вечности.

«Ниже неба» – это повесть не о конкретном человеке (жизнь Девлеткильдеева – всего лишь акварельные пятна на белом листе бумаги, отдельные ухваченные моменты), но об одном из вариантов того, как может быть пройдено расстояние между двумя неизменными точками: «человек родился» и «человек умер». О миге: «Миг до вечности, миг после вечности – миг смерти, миг рождения. Миг одиночества. Жизнь».

 

«Зарубежный роман»

№ 10, 2007

Фуэнтес К. Смерть Артемио Крууса: Роман

Карлос Фуентес – один из самых известных испаноязычных писателей. Его называют живым классиком мексиканской   литературы  ХХ века. В каком бы жанре Фуэтес не работал – проза, киносценарии, драматургия, публицистика – писателю удается уловить биение пульса своего времени. «Смерть Артемио Круса» - самое значительное произведение писателя. Это история жизни бездомного парня, превратившегося в одного из заправил капиталистической  Мексики, миллионера и депутата. У   Артемио Круса – немало предшественников в мировой литературе – это Будденброки Т.Манна, Форсайты Дж.Голсуорси, горьковские Артамоновы. Но в этих европейских романах история  возвышения и упадка буржуазной семьи дается в масштабе нескольких поколений, в «Смерти Антонио Круса» она вместилась в историю одной жизни. Мы встречаемся с героем в момент его расставания с жизнью. В своем монологе он прослеживает всю свою жизнь, историю взлета и падения, предательства и вероломства.

В конце повествования читатель присутствует на новогоднем вечере, который устраивает Крус, - здесь собрались промышленники, коммерсанты, биржевые министры, зависящие от его капиталов. Круус осознает их ничтожество, и вспоминает историю гибели своего сына Лоренсо, погибшего под бомбами Франко в боях за республиканскую Испанию, понимает , что его сын прошел «его  другой  путь», предназначенный именно ему, Крусу, показав, какой могла бы быть его жизнь. На смертном одре у Круса возникают картины детства – детства мальчика, рожденного на свободной земле, в бедной деревне, чистого и доброго душой. «Страшитесь волшебной силы славословия, узаконенного стяжательства, страшитесь всей той несправедливости, которая сама не ведет, что творит» - эти слова Круса  могут быть обращены ко всем, кто попирает общепринятые  нормы.

«Звезда»

№10, 2007

Андреев В. Паэлья: Повесть

Это традиционное средиземноморское блюдо из риса, вроде плова, куда добавляют все, чем богаты: овощи, мясо, курицу, морепродукты и т.д. и т.п. Паэлья, очевидно, символизирует склонность испанцев к гедонизму. В отечественном книжном варианте – широту русской души.

У повести действительно много общего с одноименным блюдом. Состав ингредиентов разнообразен. В одном котле немножко России, где в пролетарских условиях (в коммуналке с соседями-алкоголиками и полным набором соответствующих радостей – грязью, скандалами, мордобоем и т.д.) живет главный герой. На часть России – две части благополучной Европы: здесь персонажи скитаются без гроша в кармане, передвигаясь автостопом, и пытаются подзаработать. Пара ложек экзотики в виде восточных религиозных учений, которые герой постигает, хатха-йоги, которую он практикует, и японской кухни,  которую он пробует.

Сам повествователь – эдакая  ходячая паэлья: бывший таможенник, бородатый неформал с неуставной длинной прической, ныне учитель. По Европе он колесит сначала в качестве переводчика при проныре-предпринимателе, торгующем отечественными матрешками, а после крушения этого предприятия подрабатывает в ресторанах певцом. У Владимира Андреева свой рецепт приготовления традиционного испанского блюда.

Островский В. Время непримиримости. Генезис и перспективы современного терроризма: Статья

Современные террористы сильно отличаются от своих предшественников. Они ставят перед собой масштабные задачи, и стремятся к их достижению на мировом уровне, руководствуясь принципом «все или ничего».

Они с готовностью пожертвуют «всеми людьми, всем миром», если почувствуют, что их цели недостижимы. С таким терроризмом непросто бороться в силу масштабности его задач и проявлений. Осложняет ситуацию и политика «двойных стандартов», принципы которой так часто применяются в наше время: «Государства твердо усвоили постмодернистскую идеологию, на политическом языке именуемую «двойными стандартами».

«Своих» террористов называют «борцами за свободу» или, на худой конец, «повстанцами». «Чужих» – «бандитами и убийцами». «Свои» – «лидеры непризнанных республик».

«Чужие» – «главари сепаратистов и незаконных бандформирований». По мнению Валерия Островского, современный терроризм – следствие сегодняшнего мироустройства. Можно ли его победить? «Можно», – старается ответить автор. «Вряд ли» – получается, следуя логике его текста.

 

«Знамя»

№ 10, 2007

Хемлин М. Про Иосифа: Повесть

«Жизнь Иосифа Марковича Черняка началась в местечке Козелец – между Киевом и Черниговом. Оттуда он ушел на войну и вернулся в 1945-м туда же,  к семье, состоявшей из жены Мирры и сына.

Жена (неместная сирота) с сыном осталась в живых, так как успела примкнуть к партизанскому отряду поварихой и  ребенок трех лет при ней. Отважная женщина. Имела боевые награды и личную записку по боевой тематике знаменитого партизанского командира Федорова. Но сейчас не об этом».

А о чем? Да обо всем. Так плавно, неспешно и без суеты, как зачин повествования, потечет дальше жизнь Иосифа с неприятностями на работе, вечными атрибутами существования еврея в советские годы, радостями, рождениями детей, чудачествами, семейными заботами и проблемами. В повести (до самого финала) не появляется ничего, что выходило бы за пределы обычного жизненного круга, но есть внутреннее напряжение, магнитом притягивающее к этой истории.

 

«Иностранная литература»

№ 10,2007

Пикассо П. Поэтические тексты.

Известный художник предстает в неожиданном амплуа. По точному наблюдению переводчика, в поэтическом творчестве Пикассо эксплуатирует приемы, почерпнутые из живописи, «демонстрируя вязкий, буксующий – с неожиданными взрывами и провидческими  порывами – «внутренний мир сознания».  А это означает, что его тексты так же трудны для восприятия и интерпретации, как и картины, и требуют от читателя как минимум богатого воображения, как максимум – сотворчества.

«…оседлав этот поздний вечер всей своей печенкой и потрохами припавший к озеру незабудок открытому настежь любому ветру и поддерживая руками крылья разбитые ритмом криков я прогуливался когда внезапно сигарета как безумная обвилась вокруг моего пальца и ужалила меня до крови».

Дидье Ван Ковелер. Клонировать Христа?: Документальная повесть

Как ни парадоксально, но именно Церковь (в лице римской курии) старательно убеждает паству, что плащаница,  в которую было обернуто снятое с креста тело Спасителя, – не более чем средневековая подделка. Рим с помощью ангажированных им ученых специально заботливо дискредитирует реликвию, чтобы тем самым охладить интерес к ней специалистов по клонированию. По крайней мере, такой вывод делает французский журналист, писатель, автор скандального романа «Евангелие от Джимми».

Сюжет романа строится на предположении: ученым удалось, используя кровь Христа, оставшуюся на плащанице, клонировать его. Теперь в документальной книге Ван Ковелер разбирается, возможно ли возникновение этой ситуации в реальности. Перед исследователем стоят два вопроса.

Первый – что такое почитаемые христианами реликвии (Туринская плащаница, Аржантейский нешвенный хитон, в котором, согласно преданию, Иисус шел на Голгофу, и судариум из Овьедо – им укрыли голову Христа после снятия с креста) – настоящие страстные покровы Христа или поздние фальшивки?

Второй – если это не подделки, то достаточно ли оставшегося на них биологического материала, чтобы заняться клонированием? Очень привлекательна установка Ван Ковелера на объективность. Он старается собрать максимум сведений, оказываясь то по одну, то по другую сторону баррикад, предоставляя слово клирикам, гематологам, генетикам, сектантам, историкам.

Ответить на эти вопросы, непросто – все, связанное с реликвиями, окутано пеленой тайны, причем не только божественной. История существования страстных покровов – история детективная. И, как в настоящем детективе, в ней не обошлось без похищений под покровом ночи, скандальных разоблачений, скоропостижных смертей? В итоге по информационной насыщенности материала книга не уступает ученым монографиям, а по замысловатости интриги этот «документ» даст фору многим художественным произведения

 

«Москва»

№ 10,2007

Шадрин Н. Одиссея Злобина: Роман

«Шагнул в сторону яра, поднялся по сыпучему скосу – и окаменел. На поле люди. Конница! Заимка пылала ясным пламенем. «Орда!  Орда! – кричал Грицко на бегу. – Прячься! Орда!»

Где-то на окраине Руси (сложно сказать в каком веке) кочевники берут приступом русский город. Город разграблен, защитники перебиты, женщины обесчещены. Мертвые оставлены, живые угнаны в плен. Казаку Грицко удается сбежать, прихватив с собой дочку священника. Позже они все-таки попали в плен, но выбрались на свободу, чтобы снова оказаться в плену.

Фурсов А. Вперед – в Построссию?: Статья

Автор делится предположениями по поводу возможных последствий нового закона о мигрантах. Законодатели, основываясь на примере западных стран, собираются помимо налоговых  льгот наделить мигрантов политическими правами.

По мнению Андрея Фурсова, подобное законодательство уже превратило Запад в Постзапад, где вольготно расположилось «молодое, агрессивное, арабо-африкано-турецко-албанское, малоквалифицированное, бедное, не особо желающее трудиться, но кланово, религиозно, этнически и криминально организованное население».

Новое мигрантское законодательство способно Россию превратить в Построссию.

 

«Наш современник»

№ 10,2007

Проханов А. Экстремист: Роман (окончание)

Шефом корпорации «Инновации - ХХI век» был Сарафанов Алексей Сергеевич. Сферы деятельности корпорации широкие - это военные поставки, руководство производством аммиачного завода, финансирование воспитания в спецшколах еврейских детей-гениев, участие в работе Еврейского конгресса и др. Время требует от управляющих корпорацией новых подходов и технологий, но основа  этого управления – та база, которая осталась после разгрома великой страны - Союза.

Сарафанов сохранил, спас и разыскал множество изобретений, идей, технологий, проектов, конструкций, небывалых  чудес техники, программы «Бессмертие», «Геном человека» и многое другое, что он объединил  в  коллекции, которая называется «Русская цивилизация» и хранится на дискетах в тайном сейфе.

Для осуществления идеи возрождения России нужны преданные люди. Сарафанов встречается с давним другом, писателем Заборщиковым и убеждает его, что воскрешение Родины возможно. Это подтверждает искусственно выращенный с помощью секретных русских технологий «живой бриллиант». Исполненный Божественной благодати – биокристалл, обладающий интеллектуальными качествами, способен воскрешать любую материю, а также воздействовать на духовную сферу с помощью обращенной к нему молитвы.

Но силы зла пытаются помешать процветанию могучего государства. Их задача- закабалить и уничтожить. Оснащенные знаниями по антропологии человека, психологии «массовых психозов», «теорий образов», они воздействуют на общество  «организационным оружием». Именно этим «оргоружием» был истреблен Советский Союз. Сарафанов собирает людей вокруг идеи спасения России, строительства «Пятого царства», и если понадобиться, даже ценой собственной жизни. Один из таких соратников - атаман казачьего братства Вуков.

Но Россия уже не та. Столица государства Москва - город, который затягивает в себя народы, языки. Верования, рождает загадочное народонаселение, похожее на обитателей Вавилона. Сарафанов чувствует бессилие человека, возмечтавшего о Рае Земном.

 

«Нева»

№ 10,2007

Горбовский Г. Стихи

Отпускное

Отпускают вожжи и грехи,
отпускают вора из-под стражи...
Отпускаю в странники — стихи:
пусть побродят, упорхнув с бумажек.

Отпускают в небо голубей;
отпускают реплики хмельные:
отпустил — и сделалось хмельней,
И пружины лязгнули стальные!

Отпускают пулю из ствола,
отпускает муж жену на волю.
Отпускаю муху со стола:
пусть летит и постигает долю...

Дигурко С. Песок и время: Повесть

Повесть "Песок и время вошла  в шорт-лист премии Союза журналистов РФ "Исламский прорыв" за 2007 год.

«Новый мир»

№ 10,2007

Шульпяков Г. Цунами: Роман

Роман развивает  тему  душевной  и духовной  маяты современного  горожанина.  Молодой драматург, вместе с женой-актрисой улетает из Москвы в декабре 2005-го года в Таиланд на отдых. Этот туристический вояж выглядит как  бегство от внешних и внутренних проблем, но у молодых людей еще остается надежда на то, что смена обстановки поможет им обрести внутреннее равновесие.

Цунами, обрушившийся на таиландское побережье, и никак – физически - не затронувший героя, стал для него сильнейшем искусом кардинально поменять судьбу.

Жадан С. Владелец лучшего клуба для геев: Быль

Впервые  - проза одного из ведущих украинских прозаиков среднего поколения. В рассказе сцены и типы из “ново-украинской” жизни конца 90-х, в частности история ресторанного бизнеса, в изложении одного из “реальных” и “конкретных” его деятелей. Гротескная выразительность персонажей этой истории не отменяет психологизма, и даже лиричности интонационного строя повествования.

Цитата: “Сколько молодых душ поглотила в себя неспособность правильно заполнить бизнес-планы, сколько сердец разорвала приватизационная политика, морщины на их сухих лицах,  и желтый металлический отблеск в глазах остаются после долгой борьбы за выживание — это наша страна, это наша экономика, это наша с тобой дорога в бессмертие, присутствие которого чувствуешь, проснувшись однажды и неожиданно осознав, что в жизни нет ничего, кроме твоей души, твоей любви и твоего,  долга, который ты никогда не сможешь вернуть, во всяком случае, не в этой жизни.

Об этом и поговорим. …”

Новиков Д. Запах оружия: Рассказ

Человек и оружие – деревенский уклад жизни и отведенное в ней место для оружия, прежде всего, охотничьего; а также - сегодняшняя действительность, сделавшая оружие атрибутом охоты преимущественно на людей.

Данилов Д. Фабрика. Осень. Дорога: Рассказы

Рассказы одного из самых ярких дебютантов  в русской прозе последних лет – рассказы демонстрируют характерные черты стилистики Данилова, в частности, непривычно тщательную и сосредоточенную прописанность “психо-физиологии” жизни современного горожанина. При этом почти фотографически точное изображение повседневного быта и людей в нем, парадоксальным образом обнажает у Данилова ее метафизические глубины, иными словами, самым загадочным, интригующим, завораживающим для писателя, а значит - и читателя, в данном случае выступает самое  обыкновенное.

Ермакова И. Речь на мефодице: Стихи

Просто чума в застолье
сорвана да жива
катится в чистом поле
гулкая голова

В царских репьях по брови
в ночь поперек широт
в полном сорвиголовье
крутится и поет

Нос в табаке отбила
уши ободрала
кубарем вдоль обрыва
колет глаза трава

Лишь бы не затихала
в черных кустах кружа
лишь бы не заплывала
телом опять душа

Только б не понедельник
только не этот вид
как же стучит будильник
как голова болит

Голованов В. Превращения Александра: Эссе

Историко-философское эссе об Александре Македонском - размышление о том значении, которое имело для судеб античной Европы – в ту эпоху воплощенной Грецией и ее культурой – расширение реального мира вокруг Средиземноморья.
История походов Александра прослеживается как история внутренних взаимоотношений Европы и Азии, и это история того, как меняло человека в те времена географическое расширение доступного ему мира. А в случае с Александром и его соратниками процесс этот оказался необратимым. Ученик Аристотеля, в конце концов, становится восточным владыкой, подчинив себе доступную Азию, он, по сути, оказывается покоренным ею окончательно. Путешественник (в данном случае – воин) в отличие от туриста никогда не знает, когда он вернется домой, кем вернется он домой, и сможет ли вообще вернуться.

Смирнов М. Я люблю живую ткань жизни: Из устных рассказов А.И. Цветаевой

Несколько эпизодов из истории русской литературы первой половины ХХ века, главные персонажи очерка: Анастасия Цветаева, Марина Цветаева, Максим Горький, Борис Пастернак. Автор, много лет записывавший за Анастасией Цветаевой ее устные рассказы, делает существенные уточнения к уже устоявшимся образам знаменитых людей.

 

«Октябрь»

№ 10,2007

Хургин А. Целующиеся с куклой: Повесть

«И, значит, родилось от Элиши - самоубийцы, при жизни парикмахера, двое близнецов-правнуков – Горбун и Шизофреник, – рассказывала о своих детях Раиса соседкам по травматологической палате. – Родились они, когда Элиши давно на свете не было, и понесли за него наказание сквозь свои жизни».
Болезни – не единственное наказание потомков парикмахера - самоубийцы. Не повезло им и с отцом: неприкаянный сталевар Бориска – типичный «лузер». Ради улучшения финансового положения, да и просто в надежде на легкую жизнь, Бориска вместе с семьей отправляется протоптанной соотечественниками тропой – в Германию, на ПМЖ. Но и здесь, в отличие от деятельной жены, он не прижился, а возвращаться некуда – оставленный в Москве сын - шизофреник к моменту возвращения блудного отца обзавелся подругой – проституткой Зарой. Бориске приходится ютиться на кухне. Не нужен отец и другому своему отпрыску – Горбуну, который после операции вовсе не горбун, а плейбой – целыми днями катается на машине и развлекается с девицами, награждая себя за вынужденное в горбатом прошлом воздержание. Недолго продлится «шизофреническое счастье» обоих борискиных отпрысков.
Александр Хургин затеял с читателем игру, название которой придумал еще Гоголь, – «смех сквозь слезы». Со времен классика правила не поменялись. Писатель правдоподобно (и это обязательное условие) изображает современную ему и читателю российскую действительность. Остроумно описывает детали, выжимая из публики слезы то ли радости, то ли ужаса узнавания родного «пейзажа». Задача автора очевидна – заставить читателя участвовать. У читателя другое – ему главное, во избежание шока и стресса, догадаться о том, чем все закончится, до финала. В данном случае догадаться несложно: по всему тексту раскиданы детали – подсказки, настолько узнаваемые и четко характеризующие отечественную реальность, что интерпретировать их можно только в рамках ее логики. И набор интерпретаций невелик. Так, например, когда Шизофреник выбрасывает паспорт, понимаешь, что это не к добру, потому что в России без паспорта нельзя. Очевидно, что и Зара, несправедливо обвиненная милиционером в убийстве, проведет-таки время за решеткой. Потому что от сумы и от тюрьмы зарекаться бесполезно... В общем, «Целующиеся с куклой»  сродни  курсу  шоковой терапии. Иногда помогает.

 

«Роман газета»

№ 15,2007

Личутин В. Взгляд из деревенского окна: из книги переживаний

Книгу «Взгляд из деревенского окна» замечательного русского писателя Владимира Личутина можно отнести к жанру биографической исповеди, воспоминаний, критического очерка, литературного эссе.
Владимир Личутин размышляет о переломном для России 1993 годе, когда сломалась прежняя ровная русская жизнь и наступили гнетущие сумерки нового порядка.
В книге нет ничего вымышленного, жизнь разворачивается, как свиток, и каждый день приносит самые неожиданные заботы. Но живет в этих воспоминаниях светлая вера о былом, что после ночи обязательно взойдет солнце, наступит ясный день и русский человек – с Божьей милостью – пересилит  неожиданную немочь, насланную по ветру из гнилого угла.